Четыре сезона [litres] - Стивен Кинг

Зато Тодд улыбался так часто, что этого с лихвой хватило на них обоих.

2

Август 1974 года

День выдался теплым и безоблачным, и они устроились на заднем крыльце дома. Тодд был одет в джинсы и футболку с логотипом Малой бейсбольной лиги, на ногах – кеды.

Совсем как бродяга, с неудовольствием подумал Тодд, глядя на Дюссандера в мешковатой серой рубахе и бесформенных брюках на подтяжках. В таких штанах – точь-в-точь как со склада старых вещей Армии спасения – разгуливали только опустившиеся пьяницы. Надо будет это исправить, а то все удовольствие от рассказов насмарку.

Они ели еще теплые бигмаки, которые Тодд привез в корзинке на багажнике: не зря он изо всех сил крутил педали, чтобы не дать сандвичам остыть. Тодд запивал еду кока-колой через соломинку, а Дюссандер потягивал виски.

Старик рассказывал, и его скрипучий голос звучал то громче, то тише, часто становясь совсем неразборчивым. Бегающий взгляд выцветших голубых глаз с красными прожилками был беспокойным. Со стороны Дюссандер мог кому-то показаться дедом, дающим внуку важные наставления.

– Это все, что я помню, – закончил рассказ старик и откусил большой кусок. По подбородку потекла струйка соуса.

– А если подумать? – засомневался Тодд.

Дюссандер отхлебнул виски.

– Робы были хлопчатобумажными, – наконец нехотя произнес он. – Когда умирал заключенный, его роба, если еще не развалилась, переходила к другому. Иногда одну робу носили до сорока человек. Меня начальство даже ставило в пример за бережливость.

– Глюкс?

– Гиммлер.

– Но в Патэне была швейная фабрика, вы сами рассказывали об этом на прошлой неделе. Почему же там нельзя было шить робы? Силами самих заключенных?

– На той фабрике шили форму для немецких солдат. Что касается нас… – Дюссандер на мгновение запнулся, но заставил себя закончить мысль: —…То трудовое перевоспитание не входило в нашу задачу.

Тодд широко улыбнулся.

– Может, хватит на сегодня? – спросил старик. – У меня уже не ворочается язык и осипло горло.

– Не надо так много курить, – улыбаясь, посоветовал Тодд. – Расскажите мне о форме.

– О какой? Узников или СС? – обреченно спросил Дюссандер.

– И о той, и о другой, – ответил Тодд с улыбкой.

3

Сентябрь 1974 года

Тодд поднялся по деревянным ступенькам на сверкающую хромом и пластиком кухню и начал делать себе бутерброд с арахисовым маслом и джемом. Из кабинета доносился стук электрической пишущей машинки – он так и не прервался с того момента, как Тодд вернулся из школы. Мать печатала диплом одному студенту, который, по мнению Тодда, здорово смахивал на инопланетянина благодаря толстым линзам очков и торчащим в разные стороны коротким волосам. А сам диплом был о

значении плодовой мушки для жизни долины Салинас в послевоенный период или какой-то мути вроде этого. Стук машинки наконец прекратился, и на пороге появилась мать:

– Привет, малыш Тодд.

– И тебе привет, малышка Моника, – дружелюбно отозвался он ей в тон.

Тодд взглянул на мать. Для своих тридцати шести лет она была очень даже ничего: высокая и стройная, на светлых волосах несколько крашеных пепельных прядей. Сейчас на ней были красные шорты, а теплого цвета блузка, небрежно перевязанная узлом под грудью, обнажала плоский живот. В волосы, убранные назад и стянутые бирюзовой заколкой, был воткнут узкий ластик для стирания опечаток.

– Как дела в школе? – Входя в кухню, она чмокнула сына и села на стул.

– Все путем.

– Снова окажешься в отличниках?

– Само собой. – Вообще-то в этой четверти его оценки, наверное, ухудшатся. Дело даже не в том, что он проводил много времени с Дюссандером, просто в голове постоянно крутилось то, о чем рассказывал старый фриц. Пару раз Тодду это даже приснилось. Но он не тревожился.

– Способный ученик, я тобой горжусь! – одобрительно сказала мать, ероша его светлые волосы. – Как бутерброд?

– Отлично! – сказал он.

– Может, сделаешь мне один и принесешь в кабинет?

– Не успеваю, – сказал он, поднимаясь. – Я обещал мистеру Денкеру прийти и почитать ему часик.

– Вы все еще читаете «Робинзона Крузо»?

– Нет. – Тодд показал ей корешок толстой книги, купленной у старьевщика за двадцать центов. – «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга.

– Боже милостивый! Да на нее уйдет весь учебный год! Неужели ты не мог найти сокращенного издания, как с «Робинзоном Крузо»?

– Мог, но он просил целиком.

– Понятно. – Моника внимательно посмотрела на сына и, обняв, прижала к груди. Она редко позволяла себе проявлять

нежность, и Тодд слегка смутился. – Ты такой молодец, что тратишь время на чтение старому человеку. Мы с отцом считаем, что это… просто замечательно!

Тодд скромно потупил взор.

– Никому об этом не рассказываешь, – продолжала она, – и не хвастаешься!

– Просто ребята, с которыми я дружу… они решат, что у меня не все дома, – застенчиво улыбаясь, ответил Тодд и направился к двери. – Начнут дразниться, что я шизик!

– Не говори так! – машинально одернула она и спросила: – Как думаешь, может, нам пригласить мистера Денкера как-нибудь на ужин?

– Может, – уклончиво ответил Тодд. – Слушай, мне пора линять.

– Хорошо. Ужин в половине седьмого. Не опаздывай.

– Ладно.

– Сегодня папа работает допоздна, так что ужинать будем вдвоем. Годится?

– А то!

Она проводила его теплым взглядом, размышляя, не рановато ли Тодду читать «Тома Джонса» – как-никак ему всего тринадцать лет! Наверное, нет. Сейчас «Пентхаус» продают в любом магазине за доллар и двадцать пять центов, а подросток, способный дотянуться до верхней полки, где обычно лежат эти журналы, может запросто успеть их полистать, пока не видит продавец. В обществе, где заповедью стало не возлюбить, а «поиметь» своего ближнего, вряд ли книга, написанная двести лет назад, испортит мальчика, а вот старик в ней наверняка поймет гораздо больше. К тому же, как любил повторять Ричард, для мальчишки весь мир – это терра инкогнита, и не нужно ему мешать исследовать этот мир. И если у такого мальчишки хорошие, любящие родители, то столкновения с темной стороной жизни его только закалят.

А уж их чудесному сыну, спешившему к старику на своем велике, точно ничего не страшно. Как же хорошо мы его воспитали, с гордостью подумала Моника, намазывая себе бутерброд. Можно только порадоваться!

4

Октябрь 1974 года

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});